Название: Там, над облаками
Фэндом: Наруто
Автор: серафита
Бета: Kalahari
Персонажи/пейринги: Cенджу Хаширама/Учиха Изуна, Учиха Мадара, Пэйн
Рейтинг: PG
Жанр: ангст/драма
Состояние: закончено
Размер: мини-фик
Дисклеймер: Кишимото, ясен пень
Размещение: cпросите разрешения.
Саммари:
"- Что, в таком случае, значит для тебя наша дружба, Учиха?
- Что убив тебя, я не стану танцевать на твоей могиле".
Предупреждения: невзирая на присутствие пейринга, задумывалось это как фик о Мадаре. Впрочем, часть моих читателей клянутся, что он о Хашираме. Решать вам. Внимание, рваный таймлайн.
От автора: это писалось в качестве подарка на ДР для
Mea Culpa# , которая хотела фик про Мадару, но я поняла, что до сентября его не додержу)). Так что потом напишу еще один и подарю, как следует.
читать дальшеПроталина на заледеневшем тонком стекле – узкая ладонь, длинные пальцы. Чужие холодные руки, норовящие пробраться под одежду. Длинные волосы, лезущие в лицо, цепляющиеся тонкими прядками за одежду.
Изуна.
Пальцы, впивающиеся в беззащитное горло. На коже остаются пять багровых пятен, стремительно наливающихся синевой. У него – под всеми этими длинными ресницами и тонкой костью, язвительной улыбкой и насмешливым ранящим взглядом, – стальная хватка. Ладонь в броне из мозолей, привыкшая к оружию.
Мадара.
Враги, с которыми сегодня предстоит заключить союз. Только думается и вспоминается другое. Разное. Слишком много этого «разного» накопилось за десять лет вражды. Такого, что и драться друг с другом на поле боя бывает неловко.
Черно-черные глаза. Но это та чернота, чья суть – обратная сторона пламени. Одни на двоих.
Об Учих можно обжечься, ты не шутил, Мадара, и я обжегся так… до кости.
Шодай понял, что вот уже минут пятнадцать сидит, слепо глядя в развернутый свиток в руке. Боль сжимала голову шипастым обручем, жаром стягивалась в затылке. Хаширама поднялся, прошелся по кабинету, остановился у окна, глядя на спящую Коноху.
Сегодня он не пойдет ночевать домой.
- «Когда-нибудь, спустя жизнь и чужую смерть, мы увидимся там, где пожелаем, там, над облаками». Что это, Хаширама-сан? - Мадара сидит в кресле боком, перекинув одну ногу через подлокотник и покачивая ею. Вторая нога, босая, упирается ступней в рабочий стол Хаширамы, а в руках Учихи книга – сборник любимой поэзии Шодая.
Хаширама давит раздражение – от этого «Хаширама-сан», ведь давно уже на «ты» и без церемоний, и знание, что Мадара зовет его так нарочно, не помогает; от его позы (это кабинет Хокаге, черт возьми!); от того, что этот… Учиха влез к нему и рылся в его книгах, а теперь цитирует любимую вещь, нарочито растягивая слова. Подавляет желание скинуть ногу Мадары со стола пинком и говорит спокойно:
- Это поэзия, Мадара. Поэма «Над облаками». Не нравится?
- Ну отчего же, - задумчиво говорит Учиха. - Вот разве что эта строчка – полная чушь. Смерть не бывает чужой, Хаширама-сан. Только родной.
Щурит глаза под тяжелыми ресницами и смотрит на Хашираму непонятно-задумчиво:
- Разница лишь в степени родства.
Шодай медленно скользит пальцами по корешкам книг на полках, безошибочно, не глядя, вытаскивает нужную. Он давно уже не открывал ее, с тех самых пор, как перестал ждать, вздрагивая всякий раз, когда заходил в собственный кабинет, - ждать, что кресло у стола не будет пустовать.
- Ты любил его?
Не будь Хаширама так пьян, вопрос никогда бы не прозвучал.
Будь Мадара хоть немного трезвее, он бы не ответил.
А так – Учиха даже не уточняет, кого именно.
- Да. Если бы не любил, я бы оставил его в живых.
Сенджу Хаширама думает, что никогда не поймет этого.
- Я не понимаю… вас, Мадара, - говорит он вслух.
Может, поэтому он и не смог удержать их – ни лучшего друга, ни любовника.
- У Учих странная логика, - говорит Хаширама.
- Учиху пособен понять только другой Учиха, - Мадара пожимает плечами, пристраивает взъерошенную голову на согнутой в локте руке.
Хаширама смотрит на него сверху вниз. Он стоит, прислонившись спиной к дереву, чувствуя под лопатками шероховатую кору. Учиха валяется прямо на траве, в тени густой кроны. Его оружие лежит рядом, на расстоянии чуть дальше вытянутой руки. Только что здесь происходил дружеский спарринг.
- Что, никак не можешь пережить, что опять уступил мне? - Хаширама не может противиться вдруг возникшему желанию уколоть, уязвить побольнее.
- Не могу, - ровно соглашается Мадара.
У их ног, в шелковой пелене тумана, лежит Коноха.
Небо над Конохой наливается рассветом, медленно наполняется им до краев, как пиала. Еще одна бессонная ночь. И бесполезная.
Что может быть глупее, чем до утра изводить себя воспоминаниями о человеке, умершем пятнадцать лет назад?
- То, что невозможно пережить, нужно переумереть, - Мадара пытается рассмеяться. Получается хрип пополам с кровавым кашлем. - Встретимся… над облаками…
"О чем он, - со смутным ужасом думает Хаширама. - Что он говорит, какие облака, ему нужен медик…"
Рев водопада оглушает.
Прохладный утренний ветер трогает волосы Шодая, задевает тяжелые складки плаща. Когда первый солнечный луч скользит по лицу каменного Мадары, на миг делая взгляд статуи почти живым, и разбивает водяную взвесь на тысячу радуг, воспоминаниям исполняется шестнадцать лет.
***
Человек останавливается, замирает ненадолго, с холодным интересом рассматривая раскинувшуюся перед ним деревню. Уже скоро, совсем скоро она проснется в слезах и дыму пожаров. Приказ Мадары более чем ясен. Человек набрасывает на голову капюшон, аккуратно поправляет тяжелые складки ткани. В глазах, прозрачных, с расходящимися от зрачка, похожими на водную рябь концентрическими кругами, отражается ртутный свет раннего утра.
На его плаще раcпускаются кровавыми сгустками алые облака.