Эффект зеркала

[naruto-the-elders]

Название: Эффект зеркала
Глава: одиннадцатая и двенадцатая
Фэндом: Наруто
Автор:  серафита
Бета:  Kalahari
Персонажи/пейринги: Учиха Мадара/Сенджу Тобирама, Сенджу Хаширама, Учиха Изуна, прочие.
Рейтинг: R (общий).
Жанр: драма, чуть ангста, кто-то может найти романс и юмор.
Состояние: в процессе.
Размер: макси. О, Боже.
Дисклеймер: Кишимото, ясен пень.
Размещение: Спросите разрешения, я подумаю. (А оно кому-то надо?)
Предупреждение: ПОВ, ООС по желанию (кто-нибудь знает, какими были настоящие канонные Основатели?), АУ по отношению к канону. И — да, я не верю, что Тоби это Мадара. Смерть персонажей.
Саммари: Иногда кажется, что прошлое повторяется, как в зеркале...
От автора: Посвящается Пупсику, как всегда. Вначале даются эпиграфы на весь текст, после на каждую главу отдельно. Вторая половина каждой главы — флэшбек.

Ссылка на главы 1-10

Глава 11

11.1
О добрых намерениях

Дорога в ад вымощена праведниками.

В правильно поставленном вопросе содержится половина ответа.
(с)


В Конохе нас уже ждали. Сенджу утащили в резиденцию сразу же, прямо от ворот: подлетел какой-то запыхавшийся юнец в форме чунина, сунул свиток, забормотал послание на словах. Тобирама нахмурился, но кивнул и повернул в сторону Скалы.
Я, поразмыслив, отправился в дом Сенджу. Пребывание там становилось всё двусмысленнее, но мой собственный дом находился за пределами деревни. Тот, который я покинул три года назад, был давно в запустении, а о разорённом жилище Изуны не хотелось даже думать.
Слуги восприняли моё появление, как должное. Похоже, скоро я окончательно здесь обживусь. Ещё немного, и при следующем визите у меня начнут спрашивать что-то вроде «Вам постелить в вашей обычной комнате, Мадара-сан?»
Хаширама этого не переживёт.
Надо бы появляться здесь почаще.

С этим парадоксальным, как сказал бы Изуна, (и логичным, как, глаз даю, счёл бы белобрысый Сенджу) выводом я дождался лёгкой закуски в своих покоях, умылся, и, чувствуя себя значительно посвежевшим, решил, что пора наведаться в штаб полиции.
В штабе меня ждало присланное Сенджу досье на его племянника – надо же, не забыл распорядиться, — и не ждали бывшие подчинённые. То есть совершенно не ждали. Судя по лёгкой панике, приключившейся в стройных рядах защитников мира и порядка Конохи, меня предпочли бы не ждать ещё лет сто. Впрочем, после некоторого количества нервных телодвижений и сбивчивых приветствий, в кабинет Изуны я всё-таки попал. Судя по лёгкому беспорядку на письменном столе, Хиро успел здесь похозяйничать. Не знаю, что менял здесь брат после моего ухода и менял ли что-то вообще, и потому было совершенно непонятно, насколько всё изменилось с его смертью. Повернув, наконец, ключ в скважине изнутри, я медленно прошёлся по комнате, приблизился к письменному столу. Помедлив, сел и какое-то время просто просидел так, глядя прямо перед собой. Хорошо, что я запер дверь. Во второй раз со дня смерти Изуны мне захотелось… побыть одному.
Я закрыл лицо ладонями, провёл сверху вниз, чувствуя жгучую влагу под веками и на щеках, откинул назад свесившиеся волосы. Жаль, здесь негде умыться.

Начал я с верхних ящиков письменного стола, последовательно осматривая содержимое каждого. Бумаг было немного, да это и неудивительно, большую часть данных брат наверняка хранил в памяти. Затем я быстро просмотрел бумаги на столе и перешёл к картотеке. Тут пришлось повозиться: Изуна озаботился поставить защиту.
Я слегка нахмурился. Печати Изуны были узнаваемы, но их состояние вызывало недоумение. Интересно, зачем Хиро понадобилась картотека так быстро после смерти брата?
Я потратил ещё около часа, разыскивая то, что мне было нужно. И нашел, конечно. Иногда мне не доставляет радости собственная правота. Снимать копии я не стал: хватило Шарингана.
Бумаги, доставленные от Тобирамы, я оставил напоследок. Было около трех часов пополудни, и солнце теперь заливало прохладную комнату рыжим светом. Помещение сразу стало выглядеть гораздо уютнее, даже унылые серые стены больше не казались такими стылыми. Когда-то Тобирама притащил мне сюда огромный экзотический кактус с неестественно ярким цветком на колючей макушке, и пока я пытался прийти в себя, невозмутимо пояснил, что раз я работаю в склепе, мне полагаются хотя бы погребальные цветы.
Кактус в итоге остался в кабинете, обосновавшись на подоконнике, а я купил специальную книжку, где в подробностях рассказывалось, как за ним ухаживать, и очки для чтения. В очках я не нуждался, но это было частью образа. Выражение лица советника Юуки, заставшего меня увлеченно изучающим литературу по садоводству на рабочем месте, грело мне душу до сих пор. Я даже лейку из дому притащил, хотя в больших количествах воды кактус не нуждался.
Понятия не имею, куда он подевался потом. Это были последние короткие месяцы перед моим уходом, и я так и не забрал его с собой.
Поймав себя на том, что уже с четверть часа сижу, бездумно рассматривая пустующий подоконник, я встряхнулся и заставил себя заняться делом.

Стандартные сведения: возраст, имя, тип чакры, характеристика, уровень способностей. С фотографии на меня смотрел серьезный подросток – ярко-рыжий, светлокожий, с отцовским упрямым ртом и длинными вишневыми глазами Тобирамы. В нем еще угадывался мальчик, которого я помнил, но в целом он здорово вырос. Уже не ребенок, нет.
Я перевернул страницу. Экзамен на чунина, экзамен на джонина… Ого, а вот это уже интереснее.
Оторвавшись от бумаг, я быстро набросал пару записок. Отпер дверь, высунул голову в коридор, повертел ею туда-сюда и, цапнув за рукав первого пробегавшего мимо неудачника, осчастливил его поручением.
Вернувшись обратно в кабинет, я некоторое время просто бродил из угла в угол, пока не сообразил, что невольно копирую младшего Сенджу с его манерой думать на ходу.
В дверь осторожно, на пробу стукнули. Чего они боятся, что я их покусаю, что ли? Или надеются, что убрался подобру-поздорову, и проверяют?
Я уселся в кресло, пристроил затылок на высокой спинке, и приготовился принимать посетителей.

***
Работа оказалась однообразной, но я не жаловался. Раньше моё положение вполне позволяло не возиться с такими мелочами, как допрос свидетелей, но я проявлял к этому занятию нездоровый энтузиазм (и нездоровый трудоголизм, по словам Тобирамы) — это было куда предпочтительнее возни с бумагами. Куда забавнее было, что никому и в голову не пришло оспаривать моё право находиться здесь и задавать вопросы сейчас. Все как будто забыли, что я изгнанник, находящийся в деревне на полулегальных правах и, скорее всего, только до тех пор, пока не вернется Хаширама. Как будто и не плевались за спиной неделю назад. Поразительная штука — человеческая память.
Слуги Изуны, все, кто имел доступ в дом, по одному заходили в кабинет, усаживались напротив рабочего стола, и я задавал им одни и те же вопросы.
Как ладили между собой хозяева?
Какие блюда в доме готовили на завтрак?
Как вел себя с прислугой Изуна?
Какие сладости предпочитала Накиями?
На самом деле только кажется, что к заранее известным вопросам можно подготовить ответы. Однообразие отупляет и выматывает. На «Который час?» разные люди ответят по-разному. Да мне и не нужны были сами ответы, я хотел услышать, как мне будут отвечать.

- Госпожа? Да, она тревожилась, но в её положении это нормально… Господин был неласков с ней, приходил домой – ни улыбки, ни подарка, один раз накричал, что кошка в дом забрела… Видно, запрыгнула в окошко, а время-то уже позднее было, никто и не заметил. – Полная кухарка всхлипывает, тряся подбородками, и взгляд у нее испуганный и враждебный.
- Они хорошо жили, Изуна-сама свою Химэ на руках носил! – у мальчишки, изредка помогавшего по дому, красные веки и слишком много горячности в голосе, но смотрит прямо.
- Хозяйка не слишком дружила с прочими женщинами, при ней разве что И-чан бывала подолгу. Ласковая она, приветливая, вышивает красиво… Накиями-химэ нравилось…
- Нет, Изуна-сама не был строг с прислугой, что вы, работали лишь бы на совесть. На праздники отпускал, щедрый. И жена у него такая же, всё свои обычаи соблюдала, даже к слугам на «вы»…
- Госпожа была добрая. С ней было хорошо. – И-чан умолкает, опустив глаза. По-прежнему в своих свободных, просторных одеждах, гладкие волосы убраны назад. Разве что лицо исхудало и осунулось, веки набрякли, губы чуть припухли.
- Ты и вправду оплакиваешь её, - тихо сказал я. Девочка опустила голову ещё ниже, ничего не ответила.
Я кивнул:
- Ступай.
Она поднялась, повернулась чуть неловко, без прежней лёгкости. Не поклонилась на прощание. Вышла.
На сегодня – последняя. Я вспомнил, как Фугаку держался за ее руку, выпрашивая сказку.
Изуна набирал прислугу из своих, тех, кто предпочел жизнь гражданских – такие были даже у нас, хотя и немного. Но Учихами они быть не переставали. Они были родичами – его и моими, одновременно прислуга и охрана. Наверняка брат им доверял.
Вряд ли бы им понравилось, если бы они увидели, как мои глаза вспыхивают алым за миг до того, как за их спинами закрывается тяжёлая дубовая дверь.

***
Домой я пришел с тяжелой головой и тянущим чувством беспокойства. День выдался длинный, в голове вертелись обрывки разговоров, под веки будто пепла сыпанули. Еще горячего, только из очага.
На пороге полиции меня перехватил Хиро, вид у него был радостно-испуганный, как будто он сам не мог решить – приветствовать ли меня как подобает или же сперва принести соболезнования. Его бледное вытянувшееся лицо, помнится, мелькало на похоронах. Общение с ним потребовало от меня больше терпения и душевных сил, чем я мог себе сейчас позволить. Он всегда был чуть слишком предан по меркам Учих. Благо клана – это прекрасно, но после Ущелья он ходил за мной по пятам, как пес. Один из четверых, выживших там, включая меня.
Когда меня изгнали, пришлось поговорить с ним самому, чтобы он не наделал глупостей, вроде нападения на Хашираму.

В конце своего сбивчивого монолога Хиро спросил, когда я появлюсь в клановой резиденции, присовокупив, что «там все готово». Я ответил – никогда.
Наверное, все же слишком резко. Этот несчастный болван сроду не умел понимать намеков.

Он и вправду ждал, что я кинусь восстанавливать свое положение в клане. Иногда мне кажется, что о реальном положении вещей помню только я. Скоро мне придется расхаживать по улицам, помахивая свитком с приговором об изгнании, а то как бы окончательно не забыли.
Проблема была в том, что чем дальше, тем сильнее я в этом увязал – в деревне, в клане… в Сенджу...

Стоило мне переступить порог, как почтительный слуга шепнул на ухо, что Хоши-доно ждет в малой гостиной. Похоже, этот день еще и не думает заканчиваться. Идти не хотелось: я не представлял, что говорить жене Хаширамы. Нет, пожалуй, сейчас дело было не в этом. Я не знал, как говорить с матерью Аканэ.
Хоши не стояла у окна, как при нашей первой встрече, целую вечность назад, а сидела у камина. В комнате было жарко натоплено, несколько жаровен в углах, одна совсем близко от кресла, но она все равно куталась в шаль. Я поразился, насколько сильные перемены произошли в ней всего за несколько дней. Похоже, не для одного меня минуло несколько вечностей.
Хоши подняла взгляд от сцепленных пальцев:
- Я рада, что вы пришли, Учиха-доно. Налейте себе чаю, если хотите. Боюсь, сегодня я не смогу быть хорошей хозяйкой.
- Не тревожьтесь об этом. - Я присел, осторожно потянулся к пестрому керамическому чайничку на низком столике рядом с жаровней.
Лампы в комнате ярко горели, и свет безжалостно высвечивал худобу, тени у рта и глаз, нервную дрожь рук. Она поймала мой взгляд, снова сплела пальцы в замок. Даже самые сильные духом в итоге уступают слабости тела.
- Как вы? - Вопрос выскочил прежде, чем я успел прикусить язык.
Она посмотрела, кажется, удивлённо – я не смог прочесть выражение её лица:
- Я хорошо. - Чуть заметная заминка перед последним словом заставила меня еще раз пожалеть о неосторожном вопросе.
Мы помолчали.
- Как ваша племянница? - неожиданно спросила Хоши. Я растерянно захлопал глазами, но собрался с мыслями и ответил:
- Все прекрасно, благодарю.
Даже для меня это прозвучало холодновато-отстранённо. Просто удивительно, насколько мало я думал об этом ребенке. Должно бы быть наоборот, учитывая, что это единственная наследница Изуны и Накиями, но на самом деле я едва вспоминал о ее существовании. Может, потом это пройдет – вместе с оглушённостью от моей потери.
- Бедное дитя, - задумчиво сказала Хоши. - Бедные дети.
Я почему-то решил, что она имеет в виду не Фугаку и младенца – или не только их. Я смотрел на алые угли, переливающиеся, как драгоценные каменья, в пасти камина.
Бедные.
- Мадара-доно! - Испуганный вскрик Хоши выдернул меня наружу, я осторожно повернул голову, подавив желание размять пальцами шею, пару раз закрыл глаза. Усилием расцепил сведенные судорогой пальцы. Хорошо хоть, чашка цела. Обычное зрение медленно восстанавливалось.
- Извините, Хоши-доно, - мне удалось выдавить улыбку, - кажется, я испортил вам ковер.
- Ничего, ничего, - напряжение не ушло из её голоса, но испуг проходил.
- Хоши-доно. Я могу спросить?
Она взглянула удивленно:
- Конечно. Что вы хотите узнать?
- Расскажите мне о вашем сыне.
У нее только чуть дрогнули зрачки. Не сказала «это жестоко», не спросила «зачем?» Но я заговорил сам, слегка торопливо:
- Я читал его досье, но вы мать. Я хотел бы услышать…
- Я поняла, - резковато перебила она. Теперь Хоши говорила с заметной прохладцей. - Он талантливый мальчик, Учиха-сан. И был тяжелым, но любимым ребенком. Ему нелегко жилось, с такими отцом и дядей. Особенно отцом. Но Аканэ никогда не показывал этого, у него хватало и сил, и таланта, чтобы быть достойным наследником Огня. В нашем клане рано учат самостоятельности и ответственности. - Она пожала плечами. - Впрочем, какая мать может похвастать тем, что знает своего ребенка?
Я медленно покачал головой:
- Простите меня.
Она откинулась на спинку кресла, закрыла глаза, губы чуть дрогнули.
- Еще он любит сладкие рисовые шарики, белый цвет и просыпаться до рассвета, чтобы увидеть восход солнца. Когда-то Хаширама вырастил в лесу настоящий дом на дереве, и мы встречали его там все вместе.
Я поднялся, чувствуя, как весь этот бесконечный день наваливается на меня стотонной глыбой. Повторил еще раз:
- Простите меня.
Повернулся.
Вышел.

11.2
Давно и с другими

Инаугурация прошла почти неприлично быстро. Юуки взобрался на возвышение, скороговоркой огласил решение Совета и поспешил убраться. Спешно согнанная к резиденции толпа, по-моему, вообще не поняла, что произошло. Люди расходились с выражением недоумения на лицах, но я не сомневался, что новость в мгновение ока облетит всю деревню. Птицы с соответствующими письмами были отправлены в столицу и во все скрытые деревни. Даже плащ Тобираме успели подогнать по фигуре. Правда, с синей окантовкой в виде волны по краю, а не чисто-белый, как полагается – за два часа до церемонии плащ был скатертью в гостиной Сенджу. Когда Юуки робко заикнулся о традициях и о том, в каком виде новоявленный Нидайме собирается приветствовать подданных, — ведь пошить церемониальное одеяние в такой спешке никак невозможно, — Тобирама глянул так, что старейшина попятился. В два широких шага брат Хаширамы приблизился к столу, сдернул эту тряпку и набросил себе на плечи.
Юуки, по-моему, просто онемел.
- Подойдет ведь что угодно, лишь бы было белым, не так ли? - Тобирама не смотрел ни на меня, ни на родича.
Я коротко хохотнул:
- Вполне, Сенджу. Мне нравится твой подход. Очень... в духе. В Духе Огня*, я имею в виду. - Склонился в неглубоком поклоне и добавил без тени насмешки: - Нидайме-сама.

***
Скорость и слаженность, с которой все было проделано, выдавали тщательную подготовку. Полагаю, ни для кого к этому часу не было секретом, что Учиха и Сенджу, объединившись, устроили вежливый дворцовый переворот в Конохе. Или следовало бы говорить «резидентный»? Впрочем, «вежливый переворот» уже звучит, как логическая нелепица.
Эти двое суток слились для меня в сверкающий стремительный водоворот. Я метался, как белка в гендзюцу, пытаясь быть в дюжине мест одновременно и заткнуть все бреши. Так часто бывает с внешне благополучной системой: и выглядит и действует прекрасно, но стоит равновесию нарушиться, как вся конструкция начинает разваливаться на глазах.
В конце концов я обнаружил себя посреди улицы далеко за полночь, в полном одиночестве и с со слегка кружащейся головой. Горло у меня саднило: кажется, минут пятнадцать назад я сипло прокаркал команды последнему отряду своих подчиненных. Вроде бы, указания насчет обеспечения порядка на улицах на случай возможных волнений. И, кажется, прямо здесь же, на этом месте. И следующие четверть часа простоял, таращась на стену.
Это называется «сенсорная усталость». Время от времени такое случается со всеми шиноби-разведчиками** с соответствующими способностями. Мастера гендзюцу не исключение. Чем острее твои чувства, тем ты уязвимее.
Повернувшись, я потащился к дому Сенджу.

Уже падая на кровать поверх покрывала, кое-как стащив одежду и не имея сил даже расстелить постель, я успел подумать краешком онемевшего от усталости сознания: «Интересно, как там Тобирама…»

Растолкали меня неприлично рано. Я искренне понадеялся ради блага самоубийцы, решившегося устроить мне побудку в пять утра, что повод достаточно серьезен. Впрочем, в доме Сенджу слуги были не робкого десятка.
Послание, содержащееся в аккуратно перевязанном шнурком свитке, мигом вынесло из моей головы остатки сна. Будто Суитоном окатили. Я перечитал дважды, а после с проклятиями скатился с постели, одновременно впрыгивая в штаны и хватая сумку с оружием.

Спустя десять минут я уже стоял у дома Сенджу Юуки, абсолютно бодрствующий и злобный, как десяток кобр с отдавленными яйцами. Раздавленными. В общем, неважно.
То, что ожидало меня в доме, хорошего настроения не прибавило.

Вывернутый письменный стол, опустошенный сейф. В камине – еще не остывшая груда золы. Я пригляделся – судя по всему, глава Совета не понадеялся на огонь: воздух ощутимо подрагивал от остаточного эффекта сильной техники.

Старейшина, мать его, клана Сенджу. Какой-то там родич Хаширамы, уважаемый гражданин Конохи. Распорядитель финансов всей деревни в отсутствие Хокаге…

Больше смотреть было не на что. Мне был нужен хренов Нидайме этого хренова села.
Искомый объект нашелся неожиданно быстро. Стоило дать пару коротких приказов подчиненным и повернуть в сторону резиденции, как сто девяносто сантиметров и восемьдесят килограммов, облаченных в позавчерашнюю скатерть, буквально свалились мне на голову.
- Учиха… - Тобирама притормозил и уставился на меня так, как будто увидел впервые. Впрочем, я был сейчас в одном из наихудших своих настроений: сказывались недосып, перенапряжение и отвратительные новости.
- Сенджу, - я тоже не был склонен к вежливости и многословности. - Я тебя искал. У меня есть кое-что для тебя.
- У меня тоже, - перебил он. Только сейчас я заметил, что он без шляпы и даже без своего металлического наголовника, одежда сидит кое-как, ворот плаща съехал набок. На щеке остался четкий отпечаток, и явно не от подушки. За столом спал?
В руках у него был тугой свиток из плотной водонепроницаемой бумаги: на такой обычно доставляются донесения птичьей почтой.
- У меня тоже, - тише повторил он.

Здесь и сейчас

- Что ты здесь делаешь в такой час?
Тобирама стоял в дверях библиотеки. Его силуэт едва виднелся бледной тенью в дверном проеме.
Я поднял веки:
- Читаю.
Чуть повернув голову, коротко и резко выдохнул. В очаге вспыхнуло до самого верха, облизнув каминную полку, загудело алое пламя.
- Даже без печатей, Учиха? Впечатляет. - Я поискал в его голосе иронию, не нашел и коротко пожал плечами. Да, впечатляет. Сам знаю. - Ты напугал сегодня Хоши.
Строго говоря, это не был вопрос, но…
- Небольшой сбой в дзюцу, - неохотно ответил я. - Ничего серьезного. На пару секунд потерял контроль и облил чаем ковер в гостиной твоей невестки.
- Ясно. Хорошая книга? - Он кивнул на внушительный том у меня в руках. Даже не спросил, что за дзюцу такое я сегодня применил. Надо же, мы оба вдруг лишились в отношении друг друга всякого любопытства.
Разговор сейчас походил на осторожное кружение двух зверей вокруг капкана, волчьей ямы, утыканной ядовитыми кольями. Рано или поздно придется кому-то в неё угодить. Или шагнуть самому, или столкнуть другого.
- Хорошая, - согласился я. Повертел в руках, уронил на стол названием кверху. «Линии крови. Кекке Генкай». На обложке переплетались причудливым орнаментом стилизованные изображения: извилистая волна, веер, цветок о восьми лепестках, три ромба, образовывающие гору, спираль, лист…***
- У меня есть для тебя новость, Сенджу, - тихо сказал я.
- У меня для тебя тоже. - Он поднял на меня темно-вишневые, очень усталые глаза. И буднично сказал: - Хаширама вернулся.

Почему-то в тишине мне отчетливо послышалось, как лязгнул, смыкаясь, капкан.


*Мадара тут играет словами. Помимо очевидного каламбура, огонь — стихия Учих, так что фактически он говорит, что Тобирама поступает в духе его собственного клана. Для Сенджу — сомнительный комплимент.
**Канон. Определение "ниндзя сенсорного типа" взято из аниме. Сюда относятся не только Учихи, но и Инузука (нюх), и Карин с ее способностью чуять чакру.
***Канон. Гербы (моны) взяты из 140-й серии Шиппудена.

Глава 12

12.1 О возвращении
Я не вернусь.
И будет боль, и будут слёзы,
И будет горечь, будет грусть,
Но ты не жди —
Я не вернусь.... (с)

Возвращение Хокаге произошло ранним утром и так буднично, что это казалось даже несправедливым.
Носящиеся по коридорам резиденции шиноби с испуганно-радостными физиономиями. Постные лица старейшин. Спешно сгоняемая на площадь толпа...

После Тобирама сидел в кабинете, задёрнув шторы, с закрытыми глазами, а я устроился на подлокотнике кресла, вертя в руках гребень Накиями и ни о чём особо не думая. Кабинет был мой бывший, а до того — Изунин, а ещё раньше опять мой. Из резиденции Тобирама сбежал — в комнате, где мы встретились впервые три недели назад, снова обосновался Хаширама, а здесь было тихо и пусто. На столе валялись бумаги, которые Тобирама принёс с собой. Я даже не посмотрел в их сторону. И так ясно, что там. Наверное, если бы мы напились, стало бы легче. Ну или хотя бы проще. Но я почему-то продолжал торчать на своём подлокотнике, как попугай на жёрдочке, а Тобирама всё сидел в своём углу, и никто из нас никуда не шёл.
Записку из резиденции принесли, когда на улице начало темнеть. Я так полагаю, посланнику-генину пришлось здорово побегать. Тобирама развернул свиток, я зажёг лампу. Только сейчас заметил, насколько в комнате темно.
- Завтра праздник, - сказал Сенджу.
Я удивился.
- Вроде бы сегодня уже отпраздновали всё, что полагается.
- Хаширама хочет устроить официальную встречу. Речь перед жителями деревни, фейерверки, всё, как положено. Ни у кого не должно остаться сомнений, что Хокаге вернулся, и вернулся благополучно.
- Ясно.
Я подошёл к столу, быстро просмотрел бумаги: фотографии, личное дело, отчёт полиции... Подпись Хиро на всех документах. Тобирама наблюдал за мной молча.
- Когда нашли тело?
- Через пару часов после нашего ухода, - тут же отозвался Сенджу. - Оригиналы остались в неприкосновенности, такой пристальный интерес к обычному убийству мог вызвать удивление. Так что это копии.
- Ну да, у нас каждый день убивают шиноби ради ограбления. Что может быть обычней, - в тон отозвался я.
Тобирама сменил тему:
- У меня новости из страны Камня. Совершено покушение на Каге. Он как раз возвращался с нашей встречи у Большого Озера, однако возле деревни его поджидали. Ходят слухи, что это были шиноби без опознавательных знаков, но кто-то узнал одного из нападавших.
- В самом деле? – вяло удивился я.
- Да. Говорят, это был человек из Конохи.
- Поразительно. Как повезло Иваки, что в его сопровождение затесался человек, знающий ниндзя Листа в лицо. Я так понимаю, миру конец?
- Цучикаге ещё не мёртв. Насколько мне известно, подписание договора о мире никто не отменил. Деревней временно управляет Совет. Есть шанс, что Иваки оправится от ран. Правда, его друг и родичи, опасаясь повторного нападения, усилили охрану вокруг госпиталя.
- Разумно. Я начинаю уважать этого друга.
Помолчали.
- Твой племянник убил своего соперника во время испытания на чунина, - сказал я.
Тобирама вздрогнул от неожиданности.
- Убил его на арене, у всех на глазах... – я договорил и умолк.
- Ну и? – наконец не слишком приятным голосом поинтересовался Тобирама, так и не дождавшись от меня продолжения. – Ты просмотрел его досье, и даже кое-что запомнил. Я оценил. И какие выводы из этого следуют?
- Тот парень был Учиха, - тихо сказал я. – У него осталась семья. Родители, сестра.
- Учиха, Хьюга, какая разница? – всё больше раздражаясь, заговорил Сенджу. – Это мог быть кто угодно, из любого клана, хоть Инузука, хоть Акимичи, на экзамене бросают жребий...
Я перебил его на полуслове:
- Это ты сейчас слова Хаширамы повторяешь?
Тобирама коротко выдохнул.
- В любом случае, - устало, совсем другим тоном сказал он, - это старая история. Всё, что могло случиться, случилось давным-давно.
- Правда? – Я задумчиво посмотрел на сгущающуюся темноту за окном. Кажется, начинал накрапывать дождь. – Знаешь, Сенджу, жизнь странная штука. Иногда она напоминает мне рукоделие какой-нибудь безумной вязальщицы, где каждая петелька цепляется за предыдущую, и всё равно всё держится на острых стальных спицах.
- Такой клубок, - пробормотал Тобирама, – моток боевой лески...
- Нужно решать, - глухо сказал я.
Тобирама ссутулился в своём кресле, молочно-пепельные волосы свесились на глаза.
Я не сводил глаз со стола, где среди бумаг лежала книжка, утащенная мной из библиотеки Сенджу: тот самый «Кекко Генкай. Линии крови». Рядом валялся отчёт полиции, принесённый Тобирамой: нелепое убийство «с целью ограбления», фотография жертвы прилагается. Тот парень, который так и не решился воткнуть мне кунай в спину возле дверей бара на второй день моего пребывания в Конохе, выглядел значительно хуже, чем когда мы с ним мило болтали о Долине Ста Демонов. Посиневшее от удушья лицо и багровая полоса на шее никого не красят.
Недостающие звенья в цепи событий. Причина, следствие и камешек, сдвигающий с горы лавину.
- Завтра, - тяжело сказал Сенджу. – После выступления Хаширамы.
Отсрочка для нас обоих. Маленькая уступка себе.
Я не глядя вытащил из стопки лист бумаги, кажется, из середины личного дела Аканэ, лежащего здесь же, нацарапал на обороте пару слов. Бросил листок на разворошенный стол. Тобирама не шевельнулся.
Я развернулся и вышел, оставив Сенджу в одиночестве.
***
Праздник вышел многолюдным — даже слишком, пожалуй. Я толкался в толпе на площади, а вокруг меня галдели, смеялись, покупали сласти с лотков, зажигали праздничные фонарики. Никто не обращал внимания друг на друга, не смотрел в лица, и я в кои-то веки остался неузнанным.
Темнело. То тут, то там вспыхивали праздничные разноцветные огни. Возвращаться было некуда и не хотелось, сбежать от праздника не получалось, и, побродив, я оказался в парке. Здесь было куда темнее, чем на ярко освещённых улицах. Навстречу спешили люди в нарядной одежде, очевидно, припозднившиеся к началу действа. Я свернул с центральной аллеи на боковую тропинку, потом ещё раз. Шум начал удаляться. В конце концов я отыскал свободную скамью у пруда. Становилось прохладно. Далёкие отсветы фейерверков ложились разноцветными муаровыми вуалями на воду: жёлтые, красные, зелёные.

Два часа назад я стоял на балконе резиденции, вдыхая сухой прогретый воздух летнего вечера, глядя сверху вниз на собравшихся на площади людей, а в четырёх шагах передо мной стоял Хаширама, вдохновенно говоря о дружбе, о соглашении и компромиссе, и улыбался в толпу той улыбкой, за которую его люди умирали в бою.

А два с половиной часа назад я торчал в углу кабинета Хокаге рядом с его любимым фикусом в кадке, смотрел в затылок стоящего впереди Тобирамы и мечтал убраться куда угодно, хоть на другой континент, лишь бы не видеть лицо Шодая и линию плеч его брата.

Слава Небу, Тобирама солгал, с невыразимым облегчением подумал я. Он хотя бы не сказал Хашираме правды. Твой сын мёртв. Это истина, которую тебе следует знать.
И хорошо, что рассказать взялся Тобирама. Потому что с меня, пожалуй, сталось бы сказать Хашираме правду.
Я был рад, когда наконец смог выбраться из своего угла. К тому же фикус мне не нравился. Предпочитаю кактусы.

Потом человек, плакавший в своём кабинете у меня на глазах, оставивший дома смертельно больную жену и утром отдавший приказание готовиться к погребальной церемонии, улыбался людям с балкона и предлагал веселиться и праздновать.

Там, на балконе, Тобирама рядом со мной казался больше каменным изваянием со скалы Хокаге, чем живым человеком.
***
Я стоял у стены, ограждающей сад Сенджу, и ждал. Никаких клановых цветов, монов и знаков различий, просто неброская тёмная одежда, в похожей ходят девять шиноби из десяти.
Какое счастье, что в суматохе самая первая встреча с Хаширамой оказалась какой-то скомканной. Никаких лишних вопросов и ненужных объяснений.
А он постарел...
Надо же, я не увидел различий за три года в Тобираме, но тут изменения прямо-таки бросились в глаза. Что именно меня так поразило, я затруднился бы сказать и сам. Седины у Хаширамы не прибавилось, осанка оставалась безукоризненной, но взгляд... Интересно, неужели этого не видят остальные? Всё внешнее, физическое как будто пряталось за аурой подавляющей силы, вдохновения, веры, которую Хаширама распространял вокруг себя. Забавно, я думаю о Сенджу, как о старике, а ему тридцать пять.
Человек, которого я ждал, опаздывал. Я прикрыл глаза, уже привычно проваливаясь в реальность своих воспоминаний трёхлетней давности.

12.2
Давно и с другими.

Я стоял рядом с Тобирамой и смотрел на то, что было конохской казной. Небольшая, тщательно защищённая комната, нашпигованная печатями-ловушками, стены метровой толщины, встроенная защита.
Дверь нараспашку.
Того, кто вошёл сюда, впустили без помех. Ему доверяли.
Должно быть, он подготовил пути отступления давно, возможно, когда это помещение и его система охраны только создавались. Невозможно забрать такое количество ценностей и скрыться без тщательной подготовки. Сенджу Юуки был весьма предусмотрительным человеком.
А теперь и весьма богатым.
***
Срочное заседание Совета, вернее, его изрядно потрёпанных событиями последних дней остатков, состоялось в полдень.
На собрании случился скандал.
Разумеется, произошедшее не было катастрофой. Но деревни ниндзя ничего не производят и ничем не торгуют. Наш единственный товар — это техники и умения, даже оружие закупается на стороне.
Техники, умения и репутация. Если тебя не будут бояться, очень скоро из неудачливого шиноби ты станешь шиноби мёртвым. Деревня, которую обокрал один из собственных старейшин, принадлежащий к клану основателей, деревня, которой теперь придётся экономить, тратя только на самое необходимое — оружие и еду, именно в таком порядке, недостойна уважения. Нет ничего хуже, чем в такой ситуации потерять лицо.
Значит, нужно замять скандал как можно скорее и не обращаясь за помощью к союзникам. Юуки будут искать. Теперь шиноби Конохи перевернут вверх дном весь континент ради того, чтобы достать его.
Тем не менее ор не утихал второй час. Особенно усердствовал осиротевший Совет. Должно быть, старейшины почувствовали, как под ними опасно зашатались их собственные кресла. Где одно предательство, там и два. Раз глава Совета оказался предателем и вором, кто мешает усомниться в благонадёжности остальных? Шиноби-одиночки вдруг вспомнили о жиреющих кланах. Кланы доказывали, что год был мирный, никуда не годный, все прибыли честно передавались в бесследно исчезнувшую казну, и все сейчас в одинаково бедственном положении. Только кое у кого оно чуть одинаковее, чем у остальных.
- Тихо. – Тобирама говорил негромко, но на удивление все услышали.
Однако. Когда это он успел выучиться так отдавать команды?
- Я был бы благодарен присутствующим, если бы они сдержали своё негодование и гнев. К несчастью, у меня есть сведения, заставляющие предположить, что предатель и вор действовал не в одиночку. Бывшему главе Совета платила Мизу. Платила, чтобы иметь возможность безнаказанно удерживать Хашираму в плену. Предательство такого масштаба невозможно без тайной поддержки из Конохи, есть основания предполагать заговор против Хокаге и нашей деревни...
Речь дослушали в полной тишине.
- У меня только один вопрос. - Это кто-то из бескланников, допущенных на Совет. Единственный, у которого хватило духу заговорить после Тобирамы.
Сенджу кивнул, и шиноби продолжил:
- Даже если мы отыщем вора, деньги вернуть вряд ли удастся. Конохе придётся туго. Людям нужен залог того, что они мирно и сыто переживут будущую зиму. Торговцам необходимо знать, что им заплатят. Оружейники должны быть уверены, что за их товар дадут хорошую цену. У каждого из кланов есть собственная казна...
В зале повисла выжидающая тишина. Все смотрели на Тобираму и очень старательно не смотрели друг на друга. Нидайме молчал.
Пауза затягивалась.
- Что ж, - мой голос прозвучал приглушённо и почти вкрадчиво, - раз больше желающих нет... скажу я. Наши почтенные кланы, увы, находятся не в лучшем положении. Не очень удачный и слишком мирный год, неурожай репы... Ну вы же понимаете. – Я улыбнулся так дружелюбно и широко, что заболело лицо. На меня таращились, как на приведение. Белоглазый, похожий на истукана Хьюга в первом ряду дёрнулся. Ничего, проглотит.
Я прислонился спиной к стене в своём углу, где почтенные кланы в лице своих лучших представителей изо всех сил не замечали меня последние два часа. Сейчас на меня смотрели все, включая Тобираму.
- Боюсь, в нынешнем положении Семьи не смогут пожертвовать в казну Конохи даже часть своих доходов. Однако Учихи готовы взять денежные обязательства деревни перед торговцами и другими странами на себя.
Инузука таращился на меня так, как будто готов съесть. Или хотя бы вцепиться в глотку. Акимичи хмурился. Нара был задумчив. Хьюга, оравший о тяжёлых временах и неурожаях громче всех, стал походить на снулую рыбину ещё больше. Сенджу, может, и рады были бы сказать что-нибудь, но теперь вряд ли откроют рот в присутствии Тобирамы. Жить хотят.
- Учиха отвечают за свои слова? – Кратко уточнил Тобирама.
- Полностью, - я пожал плечами. – Мы не зависим от урожая репы.
На этом разошлись.
***
- Какого чёрта ты вмешался? – Со злостью спросил Тобирама.
- Такого же, какого ты принялся вилять, - процедил я.
Сенджу попытался выровнять дыхание. Я провёл ладонью по волосам, дёрнул плечом. В кабинет Хокаге в резиденции Тобирама потащил меня, едва выставив сегодняшнее собрание за дверь. И с ходу принялся орать.
Ну не орать, а шипеть. Белобрысая драная кошка.
Я подавил вспышку злости и постарался говорить ровнее.
- Ты собрал стервятников, запугал их, рассказал о заговоре и дал понять, что Юуки действовал не один... «Бывшему главе Совета платила Вода». Отличная формулировка. Ты ни разу не назвал его по фамилии, зато раз десять напомнил, что он возглавлял Совет, и можешь не сомневаться, остальные услышали и поняли. Я был уверен, что полетят головы, но ты за каким-то хреном принялся пугать и отпускать...
- Я хотел, - устало перебил Сенджу. – Под это дело о заговоре я мог избавиться если не от всего Совета, то хотя бы от части, причём на законных основаниях... Хаширама возвращается.
- Проклятье, - после паузы пробормотал я.
- Именно. Пока Хокаге был в плену, преданный собственным родичем, а Коноха на военном положении, я мог карать и миловать. Как только он вернётся с подписанным миром в кармане, справедливые казни превратятся в политическое убийство.
- Юуки спровоцировал ты? – с любопытством спросил я.
- Да. Не пойми неправильно, Учиха, он и вправду продал Хашираму. Нашему родичу понравилось править деревней самому, без неудобного Хокаге под боком. Он и правил, согласившись не вмешиваться в дела Мизу и тянуть время. Думаю, он рассчитывал, что Хаширама не вернётся вовсе, но тут Хокаге стал я, Мизукаге отпустил брата, и Юуки почувствовал, что земля начала жечь ему пятки.
- Поэтому ты подкинул ему блестящую идею сбежать.
- Сбежавший — значит виновный, - напомнил Тобирама. – Он развязал мне руки. Жаль, я не успел закончить с остальными. Правда, прихватить при бегстве казну было уже инициативой дядюшки...
Значит, глава Совета приходился им с Хаширамой дядей.
- Я надеюсь, твой брат хотя бы возместит Учихам расходы, - устало сказал я.
- Я и не рассчитывал, что ваш клан станет кормить деревню задаром, - отозвался Тобирама.
Я кивнул.
- Когда Хаширама будет в Конохе?
- Я жду завтра. Остальные пока не знают.
А Шодаю придётся подтвердить все решения брата... Нынче Сенджу и деревня не в том положении, чтобы демонстрировать чужакам распри.

***
Он и подтвердил.
Но, выходя из зала Совета в третий раз за последнюю неделю, победителем, удержавшим деревню даже без Шодая, защитником и спасителем, вернейшим союзником, — я успел поймать взгляд Хаширамы. Я вышел, всё ещё ощущая холод меж лопатками, как от прицела.
Этот день он мне никогда не забудет. Я спас его деревню и его положение, усадил в кресло Хокаге его брата и защитил его семью.
Есть вещи, которые не прощают врагам.

Покидая резиденцию, я знал, что мне недолго осталось ходить по улицам этой деревни — моё время в Конохе истекло.

Здесь и сейчас

- Опознали того бедолагу, которого убили и ограбили. Ты приносил мне бумаги вчера.
- Да, я помню.
- Неплохой шиноби, лояльный к Учиха. Из мелкого союзного клана.
- В таком случае, мои соболезнования.
- Не стоит, - я встряхнул головой. – Его трудно было назвать моим поклонником. Его семейство и он сам поддерживали старейшин клана и были просто-таки счастливы, когда меня выставили прочь три года назад. Так что это потеря для Учиха, но не для меня лично.
- Ясно. – Тобирама сегодня был неразговорчив.
Мы сидели на той же скамейке, что и вчера ночью, глядя, как небо на западе становится алым. Глаза у меня болели. Сказывалась бессонная ночь.
- Хаширама назначил день похорон, - вдруг сказал Сенджу. – Конечно, похоронами это можно назвать только условно. Аканэ так и не нашли. Тела нет.
- Разумеется, - равнодушно отозвался я. – Его и не найдут, даже если будут искать.
- Не найдут, - сказал Тобирама. Я поймал его взгляд.
- В конце концов, прошло больше трёх недель с тех пор, как он пропал без вести. В любом случае от тела мало что осталось, - мой голос звучал странно гулко. Должно быть, из-за близости воды.
- Несомненно, - Сенджу снова смотрел на закат.
Я вдруг вспомнил свою первую ночь в деревне после возвращения. Тёмный, сонный дом Сенджу, библиотеку, остывший ужин на двоих... Старое кресло. Прямую спину под белым плащом. «Я здесь не хозяин. С совершенством я живу под одной крышей и каждый вечер сажусь за один стол».
Старший брат. Великий Шодай. Самый близкий человек.
Рядом с которым всегда будешь чувствовать себя вымаранным в грязи. Которому невозможно сказать правду. Которому никогда не покажешь новую технику, потому что воскрешать мёртвых и приносить жертвы — запрещено, даже если это спасёт тысячи живых.
Интересно, сколько таких «никогда» скопилось у тебя за годы. Младший брат любимого и уважаемого старшего. Лицемерная сволочь. Дурак.
Не будь он моим врагом и сообщником, я бы его пожалел.
- Я ухожу из деревни, - сказал я. – Как ни печально, здесь мне больше не рады. Мои родичи народ суеверный, а обрушившиеся на клан несчастья провоцируют слухи... Ты слышал, что прошлой ночью пропали ещё двое?
- Да. Один из них, кажется, твой бывший заместитель?
- Мой и Изуны, - поправил я. – Да. Хиро.
- Печально.
- Клан полагает, что Хиро могли убить вражеские шиноби. Возможно, он что-то увидел или заподозрил, деревня нынче кишит шпионами, а бедняга исполнял обязанности главы полиции...
- Полицию я, пожалуй, возьму на себя, - задумчиво сказал Тобирама. – Слишком частая смена руководства не идёт впрок делу.
- Уверен, мой клан оценит твой жест по достоинству.
Солнце, наконец, утонуло в озере окончательно. Начало темнеть.
- Сенджу... пожалуй, я проведу завтрашний день в своём доме.
Намёк он понял правильно.