Автор: Luminosus
Бэта: Алая птица
Пейринг: Хаширама/Мадара
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст
Дисклэймер: кое-что здесь не моё.
От автора: писалось на тур naruto-kinks.
читать дальшеДа будет праздник. «Да будет праздник!» - звенело в воздухе, проносилось над крышами домов, где потрёпанные нескончаемыми битвами преданные псы расслабленно отряхивались и принимались тщательно вылизывать старые раны. Казалось, каждый лез из кожи вон, чтобы этот долгожданный первый день мирной жизни запомнился обоим кланам горами риса и реками лучшего саке. Из каких только закромов всё бралось, ведь совсем недавно в поселениях было шаром покати. А теперь хозяева один за другим распахивали двери, чтобы великие лидеры почтили своим присутствием их обиталища.
Мадара быстро уморился считать подносимые плошечки с саке и давить из себя покровительственную улыбку. Но если растягивать губы можно было сколько угодно раз, пока скулы не сведёт, то с алкоголем дело обстояло сложнее. Отказ лидера выпить «заздравную» с десятым человеком в пятнадцатом ряду мог вызвать недовольство – и не имело никакого значения, сколько уже литров бултыхалось в желудке этого самого лидера. Учихе, который был непривычен к такому количеству спиртного, совсем не хотелось окончательно захмелеть, и он при случае старался незаметно выплёскивать «подношение» на землю.
Подперев щёку рукой, Мадара лениво косился на своего врага, так неожиданно ставшего союзником, на того, кем он восхищался, но без зазрения совести удушил бы собственными руками. Разрезал на куски и отдал на растерзание диким зверям и на оплевание общественностью. Если бы смог. Чёртовы Сенджу.
В полутёмной комнате, битком набитой народом, пропитанной потом и подобострастием, символ клана матово мерцал на начищенных доспехах. Движения Хаширамы были плавными и уверенными – пожимал ли он руку, непринуждённо подхватывал чашку с саке или откидывал со лба надоевшую прядь. Он улыбался тепло и естественно, на лице не отражалось ни капли усталости, а взгляд оставался незамутнённым и волевым. Мадара чуть ли не впервые видел своего соперника в непринуждённой обстановке. И понял, что может любоваться этим лицом даже тогда, когда оно не искажено болезненной страстью борьбы. Тело пробила дрожь, кровь ускорила свой бег, и Учиха не смог понять, что именно скатывает сладкие мысли в клубок – излишек спиртного или что-то совсем другое. Пальцы задумчиво скользнули в гладкие пряди волос, спадающие на один глаз, рассеянно пропустили их сквозь.
«Уважаемые...» Противный, заискивающий голос. «Великие...» Зовёт куда-то. «Преклоняюсь... Моё заведение...» Почести на горячих источниках. Колени, затёкшие от сидения, и шествие куда-то в ночь. Там «господ» оставили одних, проводив до купальни.
Быстро скинув с себя парадную одежду и надоевшие запылённые доспехи, Мадара обернул бёдра белой тканью и, по привычке тряхнув непослушной гривой, принялся разминать уставшие мышцы. Все старания были брошены на то, чтобы не выдать своего глупого и неуместного волнения. Эта совершенно иная «уединённость» свалилась на голову как-то неожиданно и, честно говоря, Мадара не совсем понимал, как её можно использовать. Кинув быстрый взгляд на Хашираму, он увидел, что тот уже снял с себя груду металла, но всё ещё оставался в нижнем облачении. Шныряя взглядом по ниспадающим складками чёрного косодэ, Учиха вдруг поймал себя на мысли, что тело, всё ещё скрытое тканью, ему... знакомо. Ощущения были странными – видеть, как мысленно прорисовывается волевая покатость плеч, плавные линии мускулов, уверенная осанка...
Волосы рассыпались тёмными волнами по смугловатой коже, когда Хаширама, отбросив «ненужную тряпку» в угол, повернул голову.
- Учиха.
Слово плавно прокатилось по языку, напоследок стегнув по нёбу. Может ли гордость за клан заставить в момент покрыться мурашками?..
Мадара застыл вполоборота, сцепив руки на пояснице.
- Признайся мне, только честно.
Голос Сенджу звучал непринуждённо, а сведённые у переносицы брови вкупе с ухмылкой на тонких губах придавали лицу немного дерзкое и задиристое выражение. Учиха нетерпеливо дёрнул плечом.
- Сколько раз ты мыл руку после того... «мирного» рукопожатия? Сто или двести?
- О...
Хаширама вальяжно развернулся, поймав удивлённый взгляд соперника.
- Только слепой бы не заметил, насколько трудно тебе далось это перемирие. Ты бы и сейчас не отказался свернуть мне шею, представься такая возможность.
Слегка склонив голову, Мадара насмешливо буркнул сквозь зубы:
- Ещё бы. Но... кроме всего прочего, этот союз отобрал у меня сильного противника.
- ... и напоследок ты решил превратить мою кисть в костяное крошево.
Огромное пространство было заполнено людьми. В центре образовался небольшой круг, в котором сошлись лидеры для завершающего примирительного ритуала. Их глаза встретились – оба взгляда были тёмными, тяжёлыми, словно соперничающими между собой по непроницаемости; их руки соединились и долгое время не могли разжаться. Оба окаменели лицами, упорно держали выражение спокойствия, пытаясь раздробить друг другу суставы. Мадара с остервенением впивался в чужую ладонь эти несколько минут, словно желая отыграться за всё, что в этот момент окончательно пошло крахом. «Ну же, скривись… Хотя бы сейчас… Ну же… Докажи, что правота – за мной», не отрывая взгляда от карих холодных глаз, мысленно взывал он к противнику. Но лёд не тронулся.
- Скажи, что это стало для тебя неожиданностью. Сенджу.
- Нет, не стало.
Хаширама несколько секунд молчал, задумчиво глядя на человека перед собой – немного изучающе, слегка прищурившись. А потом просто вытянул вперёд правую руку.
- Так или иначе – теперь нам придётся действовать вместе во благо обоих кланов. Как бы это ни было противоестественно для твоей натуры... или для моей. Поэтому мне хочется заключить этот мир без противоборства. Нашим людям нужна устойчивость и уверенность. И сейчас, когда за нашими спинами не стоит внимающая толпа, я предлагаю тебе повторить наше рукопожатие. Как союзники.
Чужая рука с длинными крепкими пальцами и широкой ладонью, испещрённой линиями, уходящими вглубь кожи. Мадаре хватило этих минут, чтобы изучить её досконально. Этот Сенджу опять сделал первый шаг. Что там болтали старики о значении длинных и чётких линий?..
Этот человек всегда впереди, не замечая этого. Даже в схватках он гораздо чаще атаковал первым, не ожидая выпада противника, вместо того, чтобы обернуть против другого его собственную промашку. Воина, действующего так, можно было бы назвать безрассудным смельчаком в случае поражений – или отличным стратегом при победах.
Мадара не заметил, как его ладонь уже соприкоснулась с шероховатой кожей. Руки легко, почти небрежно, сжали друг друга, делясь прохладой. Что будет, если ногтями осторожно царапнуть напрягшееся запястье?
Резко «расцепившись» и по инерции согнув пальцы в кулак, Учиха прошёл сквозь раскрытые сёдзи туда, где в мутной темноте летней ночи курился источник.
***
Над водой стоял пар. Свет плыл блёклыми волнами, предметы теряли очертания, тонули в ночной темноте. Осторожно спустившись в купальню, Мадара приник спиной к бортику и расслабленно запрокинул голову. Алкоголь и горячая влага делали тело мягким и непослушным, а мысли – невыносимо размеренными и тягучими. Но от этого они не становились менее определёнными. Учиха не был привычен отмахиваться от своих идей так же, как и мучиться сомнениями. Бессмысленно искать обходные пути в своём собственном разуме. Тем более, когда объект желания стал настолько очевиден. Эта длинная сумасшедшая ночь развязала руки.
Пару минут спустя подле обосновался Хаширама. Незаметно, слово за слово, завязался неспешный разговор: плавный, спокойный, без больных тем и жёстких интонаций. Оба словно поддались нежданному порыву настроения, когда существует только «сейчас», а вся человеческая сущность будто качается в волнах долгожданного отдыха. Да и сама эта беседа текла от желания делиться с кем-то ощущением внутренней устроенности и мимолётного чувства, напоминавшего гармонию.
Влажные пряди распущенных волос тугими змейками скользили по смугловатым плечам и груди Хаширамы. Лицо его выражало спокойствие и благостное равнодушие: смягчалась чёткая линия подбородка, разглаживались морщины сосредоточения на высоком лбу. Капля воды неспешно текла по распаренной коже. Жаркий воздух заставил плотно сжатые губы полуоткрыться, вдыхая мелкими прерывистыми глотками.
Зачерпнув полную пригоршню воды, Мадара резко опрокинул её себе на лицо, чувствуя, как влага, коснувшись горячих щёк, кубарем скатилась вниз. Она коснулась ключиц, торса, пощекотала напрягшийся живот и исчезла где-то ниже, оставляя ощущение дерзкой игры девичьих пальцев.
- Сенджу...
Губы разлеплялись с неохотой, а слово сломалось, превратившись в томно-каркающий звук. По воде всё ещё бежали круги. Мадара вдохнул ещё немного обволакивающей духоты, чтобы продолжить.
- ...знаешь ли ты, когда человек может досконально изучить тело другого? Все изгибы, все движения... какой сустав у него хрустит... и что может заставить его кровь кипеть в жилах...
Он почувствовал взгляд кожей лица, но не повернул головы. Для того чтобы ощутить чужой интерес, Учихе никогда не требовались лишние движения.
Мадара легко провёл подушечками пальцев по своему нижнему веку, потом, словно обессилев «отпустил» свою руку ниже, к подбородку, шее, скользнув к ямке между ключицами – он словно повторял путь, который недавно был пройден падающими каплями воды.
- Конечно же, это когда занимаешься с ним сексом, или...
Пальцы неспешно добрались до рёбер, дотронулись до плохо зажившего рваного шрама, расплывчато красневшего на фоне бледной кожи, погладили его почти любовно.
- ... дерёшься в рукопашную.
На последних словах Учиха повернул голову и увидел, что Хаширама пристально следил за мерным движением руки по ране, которую он сам недавно нанёс. Потом Сенджу медленно поднял глаза, встретившись с Мадарой взглядом.
В тёмной карей тяжести нельзя было ничего разобрать. Сенджу созерцал чёрную, без грамма блеска, радужку, не говоря ни слова и не показывая каких-либо эмоций. Потом он отвёл глаза и приглушённо сказал в сторону:
- Я уже видел у тебя такой взгляд. Однажды.
После этого оба не проронили ни слова. Ещё немного понежившись в источнике, Хаширама удалился первым, оставив Мадару наедине со своими мыслями и желаниями.
Ну конечно видел. В тот раз, когда умудрился сломать моё гендзюцу и чуть не лишил клан Учиха его законного лидера. Тогда я не мог подняться с земли и в моей груди теснились два чувства: бессильной злобы и то, неожиданное – я впервые увидел твои глаза так близко и вдруг подумал, что вполне бы позволил тебе ...
***
Кимоно, скроенные из роскошного шёлка цветов родного клана, в замысловатых узорах, с витыми поясами. Покои, уставленные свежайшими фруктами, дорогими яствами и выпивкой. Жёлтые отблески бумажных фонариков лениво лизали татами, на которых, отдыхая, расположились оба великих шиноби.
Хозяин обхаживал почётных гостей изо всех сил. Лучшая еда, питьё. И превосходные девушки. Они возникали будто бы из ниоткуда, принося с собой изысканнейшие сладости и нежнейшие удовольствия, и были готовы на всё. Когда Мадара разомкнул слипающиеся от тепла и ароматного полумрака веки, он увидел, что Хаширама расслабленно опёрся на локти, позволяя миловидной девице с чёрными длинными волосами распахнуть на нём полы кимоно. Та выгнулась, опускаясь между раздвинутых ног, и принялась за свои ласки, умело действуя ртом и руками.
Машинально Мадара потянулся к стоявшему рядом блюду со свежим виноградом, сорвал одну ягоду и положил в рот. Не сводя глаз, он следил за мерными движениями, медленно катая языком сочную виноградину. Когда Хаширама, изнемогая, принялся толкаться бёдрами вперёд, Мадара резко раскусил спелую мякоть плода, стискивая зубы. Сладкий сок ещё сочился сквозь оболочку, когда по татами хлестнул сорванный в одно движение пояс от кимоно. Сделав пару шагов, Мадара схватил трудившуюся девицу за волосы и, намотав их на руку, резко потянул. Когда рывок бросил ту спиной на пол, она в удивлении подняла глаза... и, съёжившись, поспешила убраться восвояси, едва услыхав глухое «пошла вон». Жизнь ей была дороже самых высоких гостей.
Низко склонившись, Мадара словно приобнял Сенджу за плечи. Прижимаясь ближе, он чувствовал скользящий шёлк расходившейся ткани, жаркую расслабленность тела и бешеный, такой растерянный рывок вперёд, когда сведённые за спиной руки оказались плотно стянуты узорчатым поясом, расцветшим красно-белыми веерами. Но ещё большее, втайне желаемое наслаждение Мадара ощутил, увидев в глазах Хаширамы яростное изумление.
- Ты… - только и сорвалось с губ, когда Учиха гибко и легко опустился на его бёдра. Остальные слова превратились в судорожный выдох, едва стоило чужой ладони медленно сжать напряжённую влажную плоть. Мадара чуть подался вперёд, сокращая расстояние между лицами до крайности, и язвительно прошептал, почти касаясь кожи:
- О… не говори мне, что ты даже не подозревал, к чему в итоге всё сведётся…
Сказав, он резко откинулся назад, с силой насаживаясь на член. С каждым движением раз за разом пронзала боль, которая словно сплеталась с ощущением некого освобождения, почти физически сжигавшего всё его существо. И когда удовольствие наконец-то начало вспыхивать изнутри, подстёгиваемое рваными метаниями «пленённого» тела желанного противника, кровь стала бешено стучать в висках, будто пытаясь задать свой истинный ритм. Мадара с силой изогнулся – с плеч стремительно скатился шёлк кимоно, полуобнажив болезненно напряжённую спину, разрисованную волнами приглушённого света. Серебряная вышивка поблескивала в складках упавшей ткани.
Высоко задрав острый подбородок, Учиха хрипло дышал. Метавшиеся от сквозняка огоньки фонарей кидали неровные всполохи, углубляя тяжёлые тени под его глазами. Взгляд был наполнен точно каким-то удовлетворённым безумием – прошитый насквозь алыми лентами Шарингана.
Разомкнув губы, Мадара принялся хрипящим шёпотом, с натугой выплёвывать слова:
- Вот оно всё… По другому и быть не могло… Нас кидает друг к другу… Но мы – как зверьё…
Резко прикусив губу, он задавил рвавшийся стон и продолжил, коснувшись кончиком языка кровоточившей ранки:
- … будем рвать друг друга до самой смерти… но всё… всё одно… вот она, твоя победа… Чувствуешь?
Приподнявшись так, что член едва не выскользнул из него, Мадара снова опустился до самого основания, вбирая дрожь и ожесточённые движения бедёр.
- … вот она, твоя грёбаная борьба…
Хаширама откинул голову, пряди распущенных волос, извиваясь, хлестали по татами. Его глаза были плотно зажмурены, а в неистовстве сведённые губы побелели. Двигая рукой по собственному члену, Мадара смотрел, как капельки пота скатываются по выгнутому торсу, как напряжены обласканные солнцем плечи, как вверх-вниз дёрнулся кадык. Чувствуя, что завершение уже не за горами, Учиха наклонился, дотрагиваясь губами до шеи, проводя пальцем по влажной скуле.
- Ну же… не смееей…. Не смей вот так вот просто молчать… Давай… - выдохнул он в суматошно стучащую жилку и впился зубами в нежную кожу. Хаширама содрогнулся всем телом и кончил, издав какой-то воистину звериный рык, словно прорвавшийся сквозь его сущность.
Мадаре показалось, что он извлёк себя из тела вон, перед тем, как без сил уткнуться куда-то в район ключиц Сенджу.
Оба ещё долго молча дышали, не двигаясь, не проронив не звука. Потом Учиха с усилием приподнял голову и дотронулся до пересохших губ Хаширамы своими.
- И вот он, твой грёбаный мир… - тихо, выговаривая каждый слог, произнёс он.
- Развяжи меня. Немедленно.
Ослушаться этого ровного, слегка осипшего голоса было невозможно. Одно простое движение – и узел распался.
Сильный удар мгновенно припечатал Мадару к полу. Дыхание перехватило, а рот стремительно наполнялся кровью. Первые лучи рассвета пробежались по серому потолку. Всё оставалось по-прежнему. Так, как и должно было быть.